Кризис, рефинансирование и доширак

Валентина Попова, руководитель отдела корпоративных финансов, ГК РОЛЬФ

У нас в казначействе всегда любили вкусно покушать, и об этом знал весь офис. Как-то раз осенью 2009го года, когда рынок пребывал в кризисе, а мы – в аврале с рефинансированием, наш казначейский рабочий день продлился допоздна. Нас одолело невыносимое чувство голода – а никаких магазинов рядом нет. Один книжный киоск на первом этаже бизнес-центра, в котором продавался исключительно доширак*. Приобрели, вернулись в кабинет, заварили, едим со смаком. Тут к нам в кабинет тихонечко заглядывают коллеги-аналитики, странно на нас смотрят и с тревогой в голосе интересуются: «А что, у нас совсем все плохо с финансированием, раз казначейство доширак ест?» Немая сцена и гомерический хохот.

Аккредитивы и крематорий

Владимир Козинец, президент Ассоциации корпоративных казначеев, директор департамента казначейства и управления рисками ГК РОЛЬФ

Эта забавная история произошла в далеких нулевых во времена моей работы в ПАО «ГМК «Норильский никель». Тогда я занимался вопросами торгового финансирования и документарными операциями – всем, что связано с аккредитивами. Работа была достаточно интересной – я находился с двух сторон «баррикад» одновременно, работая и с банками, и с поставщиками оборудования Норникеля. С одними надо было договориться о том, на каких условиях осуществляются поставки, а с другими – договориться, как это все оплачивается.

В ту пору Норникель тратил очень много денег на взрывчатые вещества, и, после очередной волны сокращения расходов, пришел к гениальной идее собственного производства этого полезного в горной промышленности продукта. Мы решили закупить соответствующую производственную линию, а я, соответственно, получил новый запрос на тендер, и нужно было определиться с обслуживающим банком. Выбор пал на ING Bank, они давали очень хорошие ставки по счетам покрытия. Соответственно, они выиграли тендер, все обрадовались. И вот, через некоторое время мне звонит наш RM и говорит, что у нас проблема, комплаенс не пропускает сделку. Я интересуюсь, о ком идет речь, ибо слово «комплаенс» слышу впервые в жизни. Мне отвечают, что комплаенс – это очень странные люди, которые, наверно, сами не осознают, за что конкретно им платят зарплату, ибо задача их – мешать бизнесу. А в перерывах между этим важным делом они контролируют соблюдение банком всех внутренних и внешних регламентов. В частности, ING Bank не участвует в сделках, связанных с торговлей ядерными отходами, человеческими органами и оружием. Я объясняю, что мы – горнорудная компания и взрываем породу, а не людей. Мой собеседник очень радуется по этому поводу и просит написать официальную справку, подтверждающую отсутствие человеческих жертв.

Я отправляюсь в отдел материально-технического снабжения. Для полноты картины стоит уточнить, что мне на тот момент 23 года, а там сидят джентльмены, которым хорошо за полтинник, причем половина из них раньше работала во Внешторге, а половина в ГРУ, другими словами, ребята серьезные. Я им говорю: иностранные банки боятся, что мы занимаемся терроризмом, поэтому напишите мне, пожалуйста, что вы никого взрывать не собираетесь. Они говорят, что, конечно, напишут, что мелочи жизни – все эти справки, и вообще они сейчас покупают крематорий. Я подумал, что это сленг, и речь о забавном внутреннем наименовании какой-нибудь печи для обжига. Интересуюсь, зачем им крематорий. На меня смотрят, как на круглого дурака. Как это – зачем крематорий? Генеральный директор комбината хочет, чтобы ко Дню Металлурга в Норильске был самый современный в Европе крематорий. Принимая во внимание плохую экологию и вечную мерзлоту, желание понятное – копать тяжело.

Понятно и то, что именно градообразующей компании логично заняться приобретением европейского оборудования для строительства крематория (коробку делали сами). Нетрудно догадаться, что мне вновь пришлось готовить контракт, тендер вновь выиграл ING Bank, и в моей трубке вновь раздался встревоженный голос RM. Его очень интересовало, что же у нас такое творится, что вначале понадобилась взрывчатка, а теперь крематорий.

Я опять иду в материально-техническое снабжение и говорю джентльменам, что проблема с международными финансовыми институтами набирает обороты, и они уже готовы признать нас глобальной террористической организацией, фактически, ось зла. Джентльмены успокаивают меня, говоря, что все это ерунда, а самое интересное происходит на этапе подготовки дополнительного соглашения на шеф-монтаж (контракт, который заключается с компанией-поставщиком на наладку и пуск оборудования в промышленную эксплуатацию). Я беру в руки документ. Классический двуязычный контракт, валютный контроль, все официально. Прошло уже больше пятнадцати лет, но один из пунктов помню наизусть до сих пор: «Заказчик на период пуска наладочных работ для выверки температурных режимов обязуется предоставить поток не менее пяти тел в день».

Перечитываю раз, другой, впадаю в некий ступор, смотрю на своих коллег из материально-технического снабжения. В моих глазах читается немой, но тревожный вопрос: «Как будете решать проблему?» Ко мне поворачивается главный ГРУшник и строго говорит: «Списки неугодных готовятся».

История закончилась хорошо. ING Bank все профинансировал, Норильск получил самый современный на тот момент крематорий, а я понял, что работа в казначействе предоставляет множество интересных возможностей – особенно в части познания нового и понимания, что ко всему нужно относится спокойно и философски.

P.S. Линия по производству взрывчатых веществ успешно работает до сих пор.